Пожалуй, самым главным аргументом против занятий сексуальным самоудовлетворением является история о пастухе Онане. Кара Господня за этот страшный грех служила непременным пугалом подрастающих поколений, пока в век всеобщего просвещения и расшатывания основ веры клерикалам не пришлось выдумать новые ужасы — вроде оволосения ладоней и иссыхания костного мозга.
Окончательно тему закрыли А. и Б. Не те, которые на трубе, а те, которые Стругацкие:
Шуа дю Гюрзель, аристократ и гипнотизер необычайной силы, налетел на свое отражение в зеркале, когда взгляд его был полон желания, мольбы, властного и нежного повеления, призыва к покорности и любви. И поскольку воле Шуа дю Гюрзеля не мог противостоять даже сам Шуа дю Гюрзель, бедняга безумно влюбился сам в себя. Как Нарцисс. К его счастью, после Нарцисса жил еще пастух Онан. Так что граф живет сам с собою, выводит себя в свет и кокетничает с дамами, вызывая, вероятно, у себя приятную возбуждающую ревность к самому себе.
Как мы уже знаем, Господь наградил великого праотца Иакова многочисленным потомством. Возможно, в качестве компенсации близорукости последнего — неважно, настоящей, или сексуальной: главное — это то, что чрезмерная плодовитость считалась в те времена благословлением.
Про детей Иакова в Библии написано не просто много, а очень много.
Там есть душещипательная история о том, как его дочь Дину изнасиловал чужеземец, и тогда двенадцать братьев провели комплексную процедуру умервщления насильника и его родственников посредством обрезания.
Там есть немного эксцентричная история о том, как дети Иакова продали одного из них, Иосифа, в рабство в Египет — и как тот самый Иосиф попал служить к начальнику дворцовой стражи. Причем не просто попал, а попал как следует: на новенького мальчика мгновенно обратила внимание благочестивая супруга того самого начальника. Иосиф ей отказал — храня верность своему господину — и за это безвинно угодил в тюрьму. Возможно, эта история послужила прообразом сюжета «графа Монте-Кристо» А. Дюма.
Но это все мы обсудим потом, при случае.
38-я глава «Бытия» рассказывает нам всего лишь об одном наследнике Иакова — об Иуде.
Повзрослев и возмужав, двенадцать братьев расселились по территории современного Израиля — так, чтобы каждому хватило сельскохозяйственных угодий. Иуда, сын Иакова от Лии, не стал исключением и поселился возле имения какого-то Хиры Одолламитянина, где и нашел себе жену. Иуде явно не хватало прыткости его отца, по крайней мере в области обзаведения потомством, а потому он породил всего лишь трех сыновей: Ира, Онана и Шела. Причем, всевозможные аналогии по поводу традиционных сказок — где двое умных, а третий — аж вообще умнее некуда, тут неуместны.
Родил и родил. Помощники в хозяйстве действительно хорошо ценились во все времена. Однако, прошло какое-то время и старшему сыну настала пора жениться. Что он и сделал, когда отец-Иуда привел в дом девушку из хорошей семьи по имени Фамарь и сказал Иру: «вот, сынок, выбирай себе жену!». Пораженный обилием выбора, Ир немедленно согласился. А согласившись — так же немедленно склеил ласты.
— Господи, за что??? — вопрошал он на том свете.
— А ты мне как-то сразу не понравился! — ответствовал ему Бог.
После смерти старшего сына Иуды, Фамарь была выдана замуж за среднего брата, за Онана. Прямо как переходящее красное знамя.
Тут надо упомянуть, что в те времена было принято наследовать жену старшего брата — в случае, если у них не было детей. Более того: рожденный у унаследованной женщины ребенок считался продолжателем рода умершего. У подобного подхода были как положительные, так и отрицательные стороны. С одной стороны не прерывалась фамилия. С другой стороны — никаких тебе алиментов: все взятки гладки. Формально, то есть на бумаге, ребенок принадлежит умершему брату. Вот он пусть и платит!
Но Онан считал, что ему рано еще заниматься серьезными отношениями. Возможно, ему больше хотелось собаку. С другой стороны, юношеский спермотоксикоз уже подступал… Нет, Онан не предпочитал одиночное времяпрепровождение под пальмой обществу своей новой и неожиданно появившейся супруги. Он, как и любой мальчик его возраста, с удовольствием и рвением начал пользоваться столь неожиданно подвернувшимся сексуальным объектом. Вот разве что…
«Ну зачем мне дети?» — думал Онан. — «Я же еще сам ребенок!».
И Онан, смущаясь, стесняясь и краснея, бегал в ближайшую лавку покупать презервативы. То ли китайского, то ли индийского производства. А потом, чтобы не забить канализацию, аккуратно закапывал использованный материал в ямке на заднем дворе отцовского дома.
Археологические изыски Онана прогневали Бога. А учитывая, что у Господа уже был положительный опыт уничтожения представителей данного семейства, он быстренько провел через Небесную Канцелярию необходимые документы, после чего получил невероятную возможность видеть Онана у себя, в загробном мире. И нечего тут смеяться: схожие аналогии прослеживаются также и в более современном анекдоте про огурец: «Ну и мужик, ну дает! Пойду, посмотрю на мужика!».
Нельзя сказать, что история со смертью двоих сыновей оставила Иуду равнодушным. Скорее всего, он рвал и метал всех и все. Однако, будучи человеком культурным, просто подошел к невестке и предложил ей пожить некоторое время в родительском доме. Хотя бы пока младший сын не подрастет и не поднаберется сил: ему же не только за себя, ему еще и за двух братьев придется стараться!
Время шло. Уже и жена иудина умерла, а никто не стремился позвать несчастную вдову обратно, родить наследников для всех трех сыновей. Тогда-то Фамарь и сообразила, что так можно и помереть, оставшись старой и бездетной развалиной. Что, согласитесь, не могло входить в планы ни одной здравомыслящей женщины.
На благо, разведка у нее работала как следует. Из сплетен Фамарь узнала, что почтенный Иуда едет в сельскую местность стричь овец. Подобный шанс обманутая женщина упустить не могла, а потому аккуратненько заняла место на обочине дороги. Иуда, проезжая мимо, заметил тихо сидящую у проезжей части скромницу. Правда, что-то выдавало в ней желание поразвлечься: то ли чулки в сеточку, вкупе с туфлями на шпильках и мини-юбкой. То ли табличка, стоявшая рядом и гласившая: «Классика — один козленок».
Иуда, не торгуясь, согласился отдать козленка за ночь с прекрасной незнакомкой… Но вот беда: ехал-то он стричь именно овец! Впрочем, дама, сославшись на то, что ее чутье подсказывает в Иуде честного человека, согласилась принять залог: фамильную печать, перевязь (как у Портоса) и тросточку. Требование отдать трость доконало Иуду неимоверно, с тех пор и пошло в народ крылатое выражение «он был одет в рубашку и тросточку», но с другой стороны, что не отдашь ради большой и чистой любви?!
Однако потом, желая расплатиться козленком, люди Иуды уже не нашли у той дороги никакой профессионалки. Так и остались с носом посыльные. И Иуда на этот раз — тоже. Пронесло потому что. Не болела ничем таинственная блудница, да и сифилис из Америки еще не успели привезти.
А через три месяца дошел до Иуды слух, что Фамарь, невестка его, беременна. И, что характерно, непонятно от кого! Иуда не готов был терпеть разврат: ни у себя в семье, ни в ближайшем окружении.
— Сжечь!!! А потом распять!!! — кричал он, пораженный до глубины души развратностью невестки. — То есть, нет! Сначала распять, а потом — сжечь!!! — капельки пота, от волнения, выступили у Иуды со лба.
Привели невестку. Для создания видимости справедливого суда решили поинтересоваться: а от кого же ты, мать, беременна? Фамарь — не дура — вывалила на стол фамильную печать, перевязь (как у Портоса) и тросточку. А заодно присовокупила туда три портсигара серебряных и два видеомагнитофона импортных — так, до кучи.
Никто до сих пор не знает, проснулась ли у Иуды совесть, когда он увидел свое барахлишко, или в нем взыграла алчность при виде заграничной техники. Но Фамарь с тех пор оставили в покое. И в назначенный срок она родила двойню. От самого папочки — раз уж у него сыновья такие непутевые оказались.